Осенняя Кеть

Октябрь 2018

В нашем сегодняшнем эфире рассказ об очередной экспедиции, на сей раз – вновь на реку Кеть. Поездка коротенькая, всего на 6 дней и близкая, меньше 500 км в одну сторону. На сей раз нас интересовала именно рыбалка на р. Кеть в районе устья р. Орловки. В экспедиции приняло участие 4,5 человека. Четверо – «на все деньги», а бессменный механик-водитель «Таёжного маршрута» Георгий – только на автомобильный этап.

Наша рыболовная команда (из четырех, напомню, человек), представляет собой «географический интернационал»: Москва, Новосибирск, Новокузнецк и Томск, в связи с чем трансфер и логистическая схема заброски и эвакуации не то, чтобы слишком уж сложна, а, скажем так, замысловата. Она существенно осложняется отсутствием в районе работ заправок, да и вообще местных ресурсов (помимо природных и административных), а также различной скоростью задействованного в эпопее транспорта: наш экспедиционный тягач ГАЗ-66 в скорости не может тягаться не то, что с «Лексусом» старшего егеря Ивана Радостева, везущим из Новокузнецка свою легендарную «Выдру», но даже со «Шкодой» суперкарго Марины Маленькой, везущей в первую точку рандеву не менее легендарного Большого Палыча.))) Но обо всем по порядку.

Точка первого рандеву – восточная окраина Томска, окрестности д. Ново-Михайловка, где мы встречаемся с прибывшими из Новосибирска (и из Москвы через Новосибирск) участниками экспедиции, после чего на их машине едем еще 50 км до второй точки рандеву, где нас ждет Ваня со своей ручной «Выдрой».

Здесь мы заправляемся, как говорят в Сибири, «до талого» (дальше по дороге заправок с качественным бензином не будет) и едем дальше; впереди нас ждет 330 км дороги и 50 км реки. Но как ни заправляйся, бензина все равно мало, потому «шишка» еще с тонной (без малого) ГСМ, второй лодкой с мотором и со всем бивуачным имуществом стартует (с очень маленьким «ефрейторским зазором») к месту спуска флотилии на воду за полсуток до нас и должна нас ждать уже на месте. И действительно, ждет, опередив нас всего на 4 часа.

В Клюквинке мы быстро приводим лодки в боеготовое состояние, быстро скидываем их на воду, быстро перегружаем в них весь шмурдяк, быстро отгоняем машины с берега в деревню и быстро стартуем. На все-про все у нас уходит чуть больше 1,5 часов.

Итак, экспедиция началась! В лучших традициях «Таёжного маршрута», началась она с неприятности (зачеркнуто) с приключения: в самом начале водно-моторного этапа пути, обходя показавшийся мне опасным балан на провешенном под захламленным упавшими деревьями яром фарватере, я влетаю на осередок. «Осередок» или «осередыш», это такой «элемент речной системы, характерный для активно меандрирующих равнинных рек с песчаными или песчано-гравийными берегами и руслом корытообразной формы, в период осенне-зимней межени». Если говорить не научным, а нормальным человеческим языком, то осередок – это донные наносы песка по центру реки; наносы эти имеют платообразную форму (как «столовая» гора), с крутыми, практически отвесными склонами и глубиной над вершиной наноса… маленькой; в этот раз было сантиметров 12-15. В общем, это такая мель большой (иногда в гектарах) площади. Самое опасное в таких осередках то, что они «не читаются», в отличие от традиционных кос и закосков. Т.е. ничто тебе на него не указывает, факт его наличия можно либо знать («Я здесь все мели знаю… это была первая!»), либо предполагать, но не быть до конца уверенным, пока не налетишь. В общем, налетаю, причем – на полном газу. Силой удара меня бросает вперед, центральный сегмент моей тушки входит в упругое соударение с составленными в кокпите канистрами, а головной – с носовой оконечностью лодки, откуда я и наблюдаю слой по-осеннему прозрачной воды глубиной в ладошку. Что удивительно, мотор, зарывшийся в грунт на треть сапога, не глохнет, а продолжает выдавать полные обороты: не то кнопка аварийной остановки оказалась недостаточно разработанной, не то пристегнутый к спасжилету «поводок» слишком хорошо тянется. В общем, работающий мотор меня радует, а вот отсутствие воды из системы охлаждения – категорически нет. Рывком глушу мотор и берусь за весла: нужно сняться с мели и выйти на твердую землю для оценки повреждений и возможного ремонта. Тем временем Ваня, вырвавшийся вперед, возвращается проверить, где же это я застрял. Мы, предположив, что мотор просто насосал песка и забил охладительные каналы, быстро скидываем сапог, перебираем все, что можно, начиная с помпы, а потом также быстро собираем все обратно; на всю эпопею уходит минут 10-15. При этом результат нулевой: вода не пошла. Быстро оцениваем ситуацию и прикидываем варианты. Ванина «Выдра», хоть и с некоторым трудом, но везет в общей сложности под полторы тонны груза, а потому лишние четверть тонны (я, бензин и лодка) для нее совсем не подарок, может и «не вывезти». В связи с этим решение в духе «отступление лета 1941» принимается мгновенно: неисправную технику бросаем! «Выдра» берет лодку на буксир, а меня — на борт и мы стартуем. Дело в том, что на месте аварии берега – роскошные пляжи, т.е. след от вытаскиваемой лодки будет видно, да и место «проходное», народу там много, особенно – лишнего. Находим поросший травой яр, затаскиваем на него лодку, мотор и бензин и быстро «прикапываем» все в подходящих ямках, маскируя травой и ветками. Тааак, эту проблему решили, идем дальше. Хоть и быстро мы все с Ваней делали, но все равно на полчаса выбились из графика, надо поспешить, осенний день короток! Слава Д-рвину, оставшийся путь проделываем без приключений и на выбранную по спутниковым фотографиям косу прибываем уже после обеда, но еще до вечера.

Здесь тоже мелко, лодку в заводь между закосками приходится заводить вручную, но это не беда: мы уже на месте, а «дома и стены помогают». Кстати, о стенах! Хорошо, что это далеко не первая наша с Ваней совместная поездка: лагерь устанавливается и обустраивается как по мановению волшебной палочки, где-то примерно за час.

Пока я в свежеустановленном лагере соображаю ужин, Ваня выгружает из лодки ЧАСТЬ бензина и снимает с нее ходовой тент и доливает штатные баки: завтра будет рыбалка «по-взрослому»!

Ладно, «обязательные вопросы выживания» решены, можно заняться чем-нибудь второстепенным, но тоже важным: отрекогносцировать окрестности и познакомиться с соседями. Соседи – это, разумеется, «крутые косматые парни», коих с нами на одном песке, судя по следам, живет двое: Большой и Очень Большой.

Сейчас осень, причем достаточно сытая, потому проблем от такого соседства не предвидится, но «зверю ведь в голову не залезешь!» (с) Большой Палыч), а потому мы расчехляем взятые специально на такой случай карабины и переходим «в режим несения караульной службы по варианту «Шаманка», т.е. всегда держим стволы под рукой и страхуем друг друга.

В общем, живем в соответствии с заветами классика советской литературы В. В. Маяковского: «Работать надо – винтовка рядом!»

Тем временем лагерь потихоньку и между делом обустраивается: появляются приятные излишества типа мангала-гриля «Шикардос» и аккумуляторного освещения «яйца Радостева».

Погода нас радует: ясно, штиль и тепло (+3-5), иногда (редко, к сожалению) до +10 на солнце. Но погоды нам «по барабану» (бубну, тамтаму, нужное подчеркнуть), у нас же есть двухслойная зимняя палатка Р-34, шатер и две печи «Согра»!

Во всех этих хлопотах проходит день и наступает вечер.

В связи с этим можно без фанатизма начислить по 5 капель под еще не разморозившиеся пельмени, соленые огурцы, маринованные грибы, копченую грудинку и прочие домашние вкусности. Да и какой фанатизм, завтра же на рыбалку!

Утром мужики едут на, собственно, рыбалку, а я остаюсь на лагере. После 8 лет в рыбнадзоре рыбалка (да и рыба тоже) ни в каком виде меня не интересует, от слова «совсем», за исключением, пожалуй, что, «янтарной филе с перцем», да и та только под пиво. Я лучше что-нибудь хорошее на ужин приготовлю и продолжу «укрепление и совершенствование системы обороны», в смысле – обустройство лагеря. Баню, там, поставлю (в день приезда не сподобились), дровишек наготовлю, еще какую-нибудь работенку себе придумаю…

В этот день, как и в следующий, удача рыбакам не улыбнулась. Совсем: ни единой поклевки! Десятки пройденных по Кети, ее протокам и притокам километров, десятки обловленных кос, песков и ям, десятки различных приманок и их комбинаций… Ничего! По всем приметам (погода, ветер, давление, гипотетический предзимний щучий жор) щука должна была хватать, как бешеная, но видимо рекомой щуке забыли об этом сообщить. В полутора десятках километров выше Иван сотоварищи встречают мужиков, которые рыбачат здесь вот уже вторую неделю. Рыбачат «комбинированным способом», как спиннингом, так и сетями, но у них тоже за последние четыре дня ни одной рыбки, даже в сетях.

Ну что же, «отрицательный результат – тоже результат». Вечерняя баня и купание в осенней Кети служат компенсацией неудачной рыбалки.

Баня как заменитель неудавшейся рыбалки.

Тут надо сказать, что вторая половина нашей команды (не мы с Иваном) о самой возможности организации нормальных полнойенных бань в полевых условиях, до этой поездки даже не слышали, не то, что не пробовали, а потому, по возвращении в лагерь с рыбалки с удивлением и скептицизмом разглядывали стоящую на берегу странную палатку с трубой и непонятной блестящей (банная печь) штукой внутри. Мол, ну хотя бы помыться, какой уж там парится! Ню-ню. Я же не зря день «совершенствовал и крепил оборону»! Дрова (сухая, как порох и мелко наколотая смолистая сосна, фирменное таёжное топливо от Большого Палыча), за которыми пришлось идти на далекое болото, наготовлены с избытком, палатка установлена на все возможные растяжки, колья от которых, «просто от нечего делать», забиты на полметра в песок, все емкости наполнены водой, река рядом… Посмотрим, что вы на это скажете в свое время.

После ужина, когда насладившиеся баней мужики устраиваются на ночлег, я сижу у воды на бревне и любуюсь на очередной закат. Предзимье. Я люблю это время. Природа «аккуратно прибрана», да так, что кажется даже вымытой и простерилизованной заморозками. Штиль. Тишина. Дымок от трубки ровным столбиком уходит в темнеющее небо. Рядом, за спиной, скрип и шорох замерзшего песка под чужими берцами. Иван Иванович не торопясь пристраивает свою «слонобойную» «Чизу .30-06» рядом с моей «Сайгой», и, укутавшись поплотнее в «горку», садится рядом. Мы долго молчим.

— А скажи мне, Кирь Палыч – после продолжительной паузы заговаривает Иван – Али оскудела рябчиками земля Томская? Самое время вроде бы!

И вправду. Пару недель тому, вот на таком же вот песке (расположенном, правда, верст на семьсот западнее, на Усть-Чузике), мы умудрялись «высвистывать» за раз по три-пять штук, а когда и больше. Да что там «высвистывать»! Любопытные птицы сами подлетали к лагерю, чтобы посмотреть на незваных гостей, а в этот раз – ни одного, что странно: места-то самые «рябцовые», да и время подходящее. Ванин вопрос наводит на всякие разные мысли, систематизацию сделанных бессознательно наблюдений и прочее «шевеление извилинами». Я несколько раз пыхаю трубкой и задаю встречный вопрос.

— А ты вообще, Иван Иваныч, в этой поездке птиц видел-слышал? Ну, кроме гусей, конечно же.

Клинья гусей проходят над нами часто, по нескольку раз в день. Идут на большой высоте, порой так, что самих птиц почти не видно, а слышен только их крик. Идут куда-то к юго-западу. Предзимье… Иван задумывается.

— Не, не слышал. Даже синиц. Даже сорок.

— И я не слышал. Даже вОронов, а они тут есть, я знаю, я же в этих местах работал. Прямо напротив нас брошенный поселок стоит, там много лет жила семья воронов, а сейчас они молчат. А это ненормально. И это меня настораживает.

— Значит, грядет «климатическая ж##а» — выдает наиболее вероятный прогноз Иван.

Молча с ним соглашаюсь, подтверждая это попыхиванием трубки. Нынешняя осень нас балует, она сухая и ясная. Такая, что середину октября легко можно принять за сентябрь, если не особо вглядываться. Снег несколько раз ложился, но быстро сходил, затяжного ненастья и распутицы не было. Действительно, у нас есть все шансы сегодня лечь спать летом, а завтра утром под пургой откапывать лагерь от снега, такое здесь не редкость. Крайний раз я с таким явлением сталкивался нынче весной, 19 мая, аккурат на день рождения Пионерии. Ничего критичного, но… лень. Продуктов у нас – «до китайской пасхи», дров еще больше, тайга-то под боком, снаряга, с учетом капризов сибирской погоды, всесезонная, снасти, оружие и документы на охоту есть. Так что мы, если бы не необходимость возвращения к своим рабочим местам, вполне могли бы здесь стоять до самого льда, а это минимум две недели, а то и дольше. Да только что здесь делать, если не клюет?!

Но следующее утро такое же ясное и теплое, как и предыдущее, разве что слабенький ветерок поднялся. Сценарий вчерашнего рыболовного дня повторяется: мужики уезжают рыбачить, я остаюсь на лагере. На сей раз, от нечего делать, я усиливаю колья шатра и делаю из жердей и прутняка «экзоскелет» для него: сушилка нужна.

Вечер традиционен: баня – ужин – сон. На вечернем военном совете мужики предлагают сократить программу рыбалки в виду ее, рыбалки, явной безрезультатности. Дело хорошее, конечно, и мы с Иваном данное предложение в принципе поддерживаем, но нет бы об этом с обеда сказать? «Свернуть лагерь» и «развернуть лагерь» — далеко не тождественные по времени понятия, на «свернуть» времени обычно уходит сильно больше, особенно если сворачивать как положено, с умом, а не как попало. В данном случае «как попало» свернуть, конечно, можно, но вот войдет ли тогда все это в лодку и останется ли там после этого место для нас четверых – большой вопрос! Тогда мужики выдвигают другое предложение: завтра с утра Иван их довозит «до цивилизации», где их будет ждать машина, потом возвращается и мы посвящаем сборам столько времени, сколько сочтем нужным. Этот вариант нам нравится больше, мы соглашаемся, мужики уходят спать, а мы с Иваном остаемся в шатре, занимаясь своими делами и ведя по-крестьянски неспешную беседу ни о чем.

Кстати, к вопросу об упорядочивания бивуачного быта. Вот опыт «Таёжного маршрута», возможно, кому-то пригодится.

Сначала разрабатываем меню поездки, затем заготовленные продукты раскладываем по емкостям в соответствии с количеством дней и ежедневным меню, при этом скоропорт перевозится и укладывается отдельно. Мы для укладки используем либо коробки, либо дешевые упаковочные ящики из пластика, подбираемые в соответствии с количеством продуктов (числом едоков, нажористостью меню и пр.). На каждый ящик делается опись вложения, в каждый ящик вкладывается меню.

Такой способ укладки позволяет существенно экономить время, а также минимизировать усилия при организации и поддержании порядка на бивуаке.

Итак, мужики уходят спать, а мы с Иваном остаемся в шатре, занимаясь своими делами и ведя по-крестьянски неспешную беседу ни о чем. Тем временем легкий и игривый юго-запад, потянувший с утра, к вечеру усиливается, а с закатом последовательно переходит в категорию «крепкий», затем «сильный», и практически без перерыва – в «порывистый штормовой». Мы с Иваном не особенно беспокоимся – колья я забил, что называется, «от души», да и «экзоскелет» шатра компенсирует бОльшую часть энергии порывов. Но клинья купола все равно играют, в результате чего у нас размыкает трубу. Печь в это время топится «на троечке», а потому Ваня тут же перекрывает поддувало: нужно притушить огонь и дать остыть трубе, иначе ее не поставишь, да и сноп пламени, который может ударить в купол – совсем не то, что нам хотелось бы видеть перед сном; печь послушно сбавляет обороты. Хорошо, что дрова сухие и дыма в шатре практически нет. Наконец через пару-тройку минут труба остывает до состояния, когда ее можно взять в перчатках, и мы начинаем пытаться водворить блудную трубу на место. В это время до нас доходит основной фронт урагана.

Колья выдерживают и его. Его выдерживает и «экзоскелет» из жердей. Его выдерживают… фиг-то там, растяжки не выдерживают и со скрипичным звуком порвавшейся струны, слышным даже сквозь рев урагана, лопаются с наветренной стороны одна за другой. Нас с Иваном накрывает куполом и темнотой…

Потом, уже утром, когда я вознес благодарственную молитву Д-рвину всемогучему и Г-ксли, пророку его, я понял, что мы с Ваней родились не то, что в рубашках, а, наверное, в пальто, надетых поверх костюмов-троек со всем комплектом прилагающегося нижнего белья и с носовым платком. Если бы «предварительные ласки» порывов ветра, идущие перед основным фронтом урагана, не разомкнули трубу печи и не вынудили бы нас ее приглушить, то Иван и я вполне могли бы (да и должны были бы) стать участниками театрализованного представления «Шоу бегающих горящих человечков». А так – обошлось даже без ожогов.

Нас с Иваном накрывает куполом и темнотой… Секунда на оценку ситуации. Секунда на оценку своего состояния (Жив? Цел? Не обгорел?) Секунда на то, чтобы нащупать цевье карабина и мертвой хваткой вцепиться в него («Если когда-нибудь тебе понадобится оружие и у тебя его не окажется, то оно тебе больше никогда не понадобится!» Откуда я знаю, «что ночь грядущий нам готовит»? Что бы ни случилось, но «добрым словом и пистолетом можно сделать гораздо больше, чем одним только добрым словом!»). Несколько секунд на то, чтобы выбраться из-под накрывшего нас купола. Несколько секунд на то, чтобы перекинуть несколько нераспиленных с вечера бревен на купол и погасить его… Отвлекаюсь на крик Ивана «Палыч, лодка!!!» Включаю подствольный фонарь, начинаю шарить его лучом по берегу и вижу, что берег девственно, прямо таки первозданно, чист. Нет, не совсем чист. В затишье между двумя порывами ветра, у воды, стряхивая с себя ручейки песка, замедленно, но энергично, встает какая-то массивная тень. Испугаться или удивиться я не успеваю, не до этого сейчас, а руки действуют сами. Я слышу щелчок переводчика огня, лязг затвора и чувствую, что тяжелая полуоболочка уютно легла в патронник. Секунды становятся длинными-предлинными… Прикладываюсь, концентрируя внимание и свет подствольника на непонятной тени («Где?!!! Где у этой твари, что бы это ни было, убойные места?!!!») и понимаю, что это не медведь и не лоз (дух) здешних мест, а всего лишь банная палатка, смятая ветром как катком, но не сломавшаяся и «восставшая» между порывами ветра благодаря упругости каркаса. Ух, пронесло! Но где же, в самом деле, лодка?! На песке, там, где она стояла, пропахана еще не зализанная ураганом и не засыпанная песком полоса. Поняяяяятненько! С вечера Мы с Иваном заменили штатный якорный конец на сдвоенную 8-мм веревку, вытащили лодку на берег до самого миделя и максимально растянули получившийся шестнадцатимиллиметровый якорный конец, после чего я лично втоптал чашеобразные лапы якоря в грунт всей своей массой. Не помогло, как выяснилось. Ветер просто сдул лодку и она, мнится мне, не уплыла от нас, а просто улетела по воздуху. Это при том, что сама лодка длиной в 6,5 м, все, что может «парусить» с нее загодя было снято, а на корме у нее стоит тяжеленный четырехтактный мотор мощностью в 100 л.с., «усугубляемый» массой водометной насадки и двумя сотнями литров бензина на борту! Нет на берегу и пустых канистр: полные опрокинуло и растащило, а пустых нет – тоже сдуло.

Но сейчас пока не до лодки; об этом мы, как Скарлетт О’Хара, подумаем завтра, а сегодняшнюю ночь еще пережить нужно!

«Тридцатьчетверке» под таким ветром тоже не особенно весело, ее колбасит, а колья потихоньку вытягивает из песка. Мы быстро, и уже вчетвером, дублируем штантые растяжки паракордом, который привязываем ко второму комплекту кольев, взятых с шатра; юбки дополнительно приваливаем дровами и бревнами. Так, вроде все, проблемы непосредственного выживания решены.

Иван берет мой карабин (в настоящий момент его подствольник — самый мощный осветительный прибор из имеющихся в нашем распоряжении. В теории есть еще судовой прожектор, который может и даст более мощный свет, да только он в шатре остался, раньше утра его не найти) и идет на берег. Вскоре сквозь шум ветра оттуда доносится «Здесь!!! Нашел!!!» И правда, лодка стоит на якоре (!!!) под яром метрах в трехстах, на другом берегу реки, прямо напротив нас; вокруг нее, как утята вокруг мамы-утки, плавает десяток пустых канистр. Видимо ветер, уволокший от нас лодку, на другом берегу встретился с препятствием в виде крутого обрывистого яра и «исчерпал свой наступательный порыв», аккуратно поставив лодку на воду в штилевой зоне без течения.

Ну что, «я сделал все, что мог, кто может – пусть сделает лучше!», теперь можно задуматься об отходе ко сну: все плохое, что могло сегодня произойти, уже произошло, с его последствиями мы будем разбираться завтра. Мы молча забираемся в спальники и мгновенно проваливаемся в сон, как в омут. Гул и рев продолжающегося урагана, треск ломающихся деревьев и вкрадчивый, а оттого неприятный шелест песка по куполу палатки, не могут нам помешать.

«Нас утро встречает прохладой, нас ветром встречает река…». И еще мелким сухим и колючим снежком, который, к счастью, после завтрака прекращается, а облака понемногу расходятся.

Итак, что мы имеем? Мы имеем все, кроме лодки, которая-то и нужна нам сейчас больше всего. Потихоньку достаем «из под завалов» необходимую утварь и продукты, варим кофе, завтракаем оставшимися с вчера шашлыками и прочим сухим пайком. Завтрак – это время, когда можно спокойно обдумать варианты дальнейших действий, отшлифовать мысли, и вообще, (чем Д-рвин не шутит?) поиметь гениальное озарение. Я смотрю на триста метров свинцовой воды в мелкой косой штриховке снега, и понимаю, что я их, пожалуй, не проплыву. Если верить вчерашним показаниям эхолота (а с чего бы им не верить?!), то температура воды держалась в створе +4…+5, а это даже для меня перебор, не смотря на многолетние занятия спортом и разряды именно по плаванью. Нет, в спасжилете, со страхующей лодкой и стаканом самопляса в натопленной баньке на другом берегу, конечно, попробовать можно, но без баньки и лодки как-то… сцыкотно. Этими мыслями я вполголоса делюсь с Иваном Ивановичем.

— А ты и не поплывешь! – громко заявляет он.

— А кто поплывет? Ты? Окстись, я плаваю лучше!

— Я поплыву. На плоту. Потому, что ты плаваешь лучше меня, а плот плавает лучше тебя! – Иван улыбается, довольный произведенным эффектом.

Плот – прекрасная идея! Быстро сворачиваем дебаты и завтрак и приступаем к делу. Действительно, в активе мы имеем лес, две бензопилы, шуруповерт с кучей саморезов россыпью, килограмм гвоздей-двухсотки, несколько десятков метров шнура, несколько десятков разнокалиберных электротехнических хомутов, четыре рулона скотча, четыре герметичных бокса RV-70 и восемь канистр. Для строительства плота более чем достаточно!

Еще мы имеем (о чудо!) работающий здесь сотовый телефон. На всякий случай и без особой надежды звоню главе Клюквинского поселения Андрею Мелехину (О, дивное томское Прикетье, славное своими административными ресурсами!), тому самому, который фигурирует в одной из серий «Таёжного маршрута» («По следам Милеску Спафария»), и объясняю ему ситуацию. «Без особой надежды» потому, что после сегодняшней веселой ночки у него своих проблем в виде сорванных крыш, поваленных столбов и перебоев с электричеством наверняка хватает, ему сейчас ну совсем не до заезжих попаданцев. Но Андрюха, подумав, обещает помочь. Будучи хорошо с ним знакомым я понимаю, что помощь обязательно будет, но вот когда – непонятно, потому начинаем строить плот.

И тут, как и во всяком дрянном авантюрном романе, появляется «кавалерия из-за холмов»: мужики, рыбачившие выше по течению, возвращаются домой. Разумеется, они перевозят Ивана к лодке и сопровождают идущую своим ходом пережившую ураган лодку до лагеря. Их тоже потрепало ураганом, но без материального ущерба, они стояли под яром, с подветренной стороны, а туда ураган добраться не смог. Правда, накануне к ним приходил медведь и утащил всю немногочисленную и с таким трудом добытую рыбу, а сами они в это время были на сетях, в связи с чем, приговорить и исполнить негодника не смогли. Но судьбе сравнения нашей истории с дрянным авантюрным романом показалось мало, потому в момент, когда обретенная нами «Выдра» ткнулась носом в берег, «из-за холмов» появилась вторая волна «кавалерии»: позвонил Андрей и сообщил, что «спасательная» лодка за нами вышла.

Итак, ситуация благополучно разрешилась. Иван налегке увозит мужиков в Клюквинку, а я остаюсь в лагере, разгребать завалы и потихоньку собираться. Словно в насмешку над нами ветер затихает, тучи расходятся, а солнышко начинает пригревать, слизывая остатки выпавшего за утро снега. Почти лето, одним словом.

Собирая и выкапывая из песка различные «предметы материальной культуры» чувствуешь себя прямо-таки археологом, раскапывающим египетские пирамиды в знойной пустыне.

Но на всякий случай после вчерашних событий якорь мы решаем заменить, точнее, продублировать.

В общем, подводя итоги вчерашнего урагана, мы понимаем, что «в безвозврат» у нас ушла иванова куртка-непромокайка, крышка от одного из продуктовых контейнеров и пара канистр. Короче, «отделались легким испугом», даже в «шоу бегающих горящих человечков» не поучаствовали, что, если честно, не особенно-то нас и расстроило.

Пока суть да дело, пока собрали по реке плавающие канистры, пока свернули и упаковали то, что можно было, вновь настал вечер и стартовать куда-то стало поздно. К тому же при разборе завалов мы с Иваном нашли полведра маринованного мяса, несколько килограммов мяса на косточке, а также «чудом уцелевшие» ром, виски и самогон, который, впрочем, никуда не девался, просто не был востребован в предыдущие дни.

В общем, мясо нужно готовить: пропадет же! Но, поскольку шашлык был вчера, то сегодня мы решаем приготовить мясо горячего копчения. И готовим.

Затем – праздничный вечер, посвященный окончанию рыбалки: весьма умеренное количество самопляса, много мяса в разных видах (отварное, горячего и холодного копчения, вяленое и пр.), много хорошей музыки из ваниного «бумбокса». Спать укладываемся за полночь, ночуем в холе и неге, просто в королевских условиях: в большой палатке, с включенной «на двоечку» печью, в одних трусах поверх спальников. Утром спим до тех пор, пока не надоест.

С утра, выспавшись и отдохнув от нервотрепки нескольких прошедших дней, неторопливо но быстро собираемся, грузимся и отваливаем в сторону «цивилизации».

До которой и доходим чуть больше, чем за час.

Клюквинка встречает нас стоящей на берегу «шишкой» с дымком из печной трубы, греющимся в КУНГе у печки Георгием и последними минутами лета.

Именно минутами, без всяких преувеличений. Мы успеваем быстро разгрузить «Выдру», скататься за второй лодкой, которую никто, ни человек, ни медведь, не тронул, съездить в деревню за «Лексусом», загрузить машины, и… И все, началась пурга. Но теперь, на суше и под крышей машины это не критично, а просто неприятно. Тепло прощаемся с Иваном: ему нет смысла под нас подстраиваться, да и разъезжаться нам придется в разные стороны.

Казалось бы, рассказ на этом можно заканчивать, но… Но это еще не все.

Иван ушел вперед, а мы с Георгием то едем, то стоим пережидая очередной заряд снега, с которым не справляются ни фары ни дворники. Так в движении проходит ночь, а утро встречает нас снежной сказкой.

Ближе к рассвету оживает телефон: звонит Иван и сообщает, что у него случилась катастрофия и он стоит в нескольких километрах от развилки Томск – Новокузнецк. Просит привезти чего-нибудь горячего поесть. Катастрофия действительно случилась, что хорошо видно по фото.

Хорошо, что в том месте берет связь. Хорошо, что до дома Ивану осталось немного, меньше четырехсот километров из общих восьмисот «с хвостом», хорошо, что у Ивана есть отзывчивый и технически укомплектованный напарник Марат, который уже в дороге на загруженном всем необходимым джипе. Мы как раз успеваем позавтракать и разгрузить лодку, когда Марат доезжает до нас. Ну а дальше начинается «сварка, болгарка и прочие мужские радости», причем здесь же, на обочине.

Спустя несколько часов ремонт окончен, лодка загружена и принайтовлена к починенному прицепу, а мы вновь разъезжаемся в разные стороны. На прощанье – фото на память.

До дома мы с Георгием добираемся без приключений, в общей сложности за 29 часов. Все, поездку можно считать законченной.

Вот, пожалуй, в заключение рассказа вспомнилось: как-то у Марины в багажнике, после поездки в магазин, посвященной подготовке к очередному нашему с Иваном совместному мероприятию, образовался вот такой вот натюрморт:

Марина говорит, что это мы с Иваном, точь-в-точь! Не знаю, может быть, она права.