Такса — собака охотничья, это все знают. Но между абстрактным знанием из книг и восприятием этого знания на практике, порой пролегает пропасть. Ну как эта жирная сосиска на кривых коротких ножках может быть охотничьей собакой?! Попался в эту ловушку и я. Вместе с базой, которой я, собсно, руковожу, досталось мне «в наследство» четыре таких собачки. Ну, как «четыре»? Вообще-то две с половиной: пара чистокровных, одна полукровка и один «мимокрокодил».
И вот живут они уже много лет на берегах Чулыма, кобель (тот самый » мимокрокодил») и три сукИ. Они живут, а я за ними наблюдаю, аки Бианки животворный, или еще Сетон-Томпсон какой. Собаки, на первый взгляд, абсолютно безбашеннные. Но это — только на первый. Если присмотреться, то там все не столь однозначно.
Ну, барсуков у нас в окрестностях нет; точнее, теперь уже нет: кончились.
Лосей гоняют всей сворой, да так, что они на базу вообще заходить перестали, хотя раньше возле егерской фактически паслись. Теперь — только залетные.
Лисы… Ну, с теми вообще весело. У нас там пойма, поэтому и лис много. А так, как люди в массе своей далеко, лисы наглые. И вот повадился один лисовин у собак кашу воровать (а мы их «от пуза» кормим, с мясом и витаминами). Здоровенный такой лис. Собаки раз стерпели, другой, а потом… В общем, загнали они лиса на трубу (!!!) летней кухни и держали там сутки. Грамотно так держали, отходя справить естественные надобности и поесть по очереди, ими же самими и установленной. Коллективный разум, блин! И если бы не егерь Юра, собравший собак в мешок и унесший его в егерскую, то кирдык бы лисовину пришел, собаки его выпускать не планировали. Ну, да, он большой и мощный, но и собак четверо!
Другое дело — волки и мишки. Тех собаки побаиваются и боятся (медведя побаиваются, волков боятся). Волк-одинец живет почти на базе, метров триста до его лежек обычно. Он оху… (зачеркнуто) очешуевший. Когда с базы идешь на снегоходе «на материк», то он лежит на бураннице и, заслышав мотор, с буранницы уходит; метров с тридцати; на виду. УХОДИТ, КАРЛ! Не убегает, а уходит! Шагом! Знает же, зараза, что в заказнике я стрелять не буду и что оружия у меня нет! Закон? Да плевать на него! Я охотоведу обещал, что ни у меня, ни у моих оружия в заказнике не будет, вот и… соответствую, хоть без карабина в тайге и непривычно, как голым по улице ходить. Но мы же о собаках…
Так вот, волка те собаки боятся (да вообще все собаки боятся). Если к вечеру (на перекурах слежу, в избах у нас не курит никто, даже я) собаки сбиваются в кучу у егерской избы, значит волк подошел к базе. Если залазят в будку всем кагалом, значит к базе подошла стая. Уж не знаю, как стаи с одинцом уживаются, но к нам периодически заходят две разных, в пять и девять голов. Если стаи подходят уж совсем близко, то собаки лезут к егерям в избушку.
А мишку они не ценят. Может быть, потому, что у нас там муравьятник вот уже третий год живет? Он приходит ночами, зОрит муравейники и выкатывает луг возле омшанника. Собаки поутру (ночью они в будке сидят и боятся; муравьятник, хоть и неправильный, но все же медведь!) весело бегают по выкатанному лугу и героически гадят на разрытые муравейники. Вот так и живем.
И, да, собак зовут Чапа (гладкошерстная такса), Тяпа (жесткошерстная такса), Людмила Павловна (за паскудный характер одной из жительниц тогда еще деревни; метиска, но с преобладанием таксячьих генов) и Рыжик/Бобик (тот самый «мимокрокодил»). А еще раз в неделю они всем кагалом ходят за 12 верст в деревню. Чиста позалупаться и подраться с лайками. Сами ходят, аж Чулым переплывают.
© Большой Палыч
